Созидательность сомнения

У Людвига Витгенштейна есть фраза "На дне обоснованной веры лежит не обоснованная вера".


Это довольно глубокая конструкция, культурная конструкция, которая сама себя объясняет и сама же в себе живет. Но меня здесь заинтересовало совсем другое.

Дело в том, что мне показалось, разглядывая Витгенштейновские упражнения, а он не думает, а упражняется, это просто видно из его текстов, это как культурист с разного рода железяками, то присядет, то привстанет. Так вот, разглядывая его вдруг начинаешь понимать место очень многих вещей. Для меня "сомнение", как ценность, всегда было очень нужным и абсолютно не понятным в его способности что-то творить. Сомнение как творец - ну смешно. Как разрушитель - это понятно, но как творец, смешно.

Витгенштейн вдруг мне заявил о переферийности сомнения. И здесь я бы слово переферийность использовал не как окраинность, а как нахождение не в конструктивных узлах. Тех самых узлах, которые по Витгенштейну собственно и обосновывают себя сами и являются, по сути принципами, которые строят правила для себя самих. Так вот когда сомнение теряет свою переферийность, оно превращается в безумие, потому что как бы растворяет все, на чем держится сама конструкция воспринимаемого, сама конструкция культуры на данный момент, в данном месте, в отношении данных людей.

Витгенштейн прав, нельзя слушать лекцию о полетах в космос за заявлением о том, что космоса нет, а звезды прибиты гвоздями к небосводу. Мы не куда не денемся, мы должны как бы находится внутри неких переплетений, с которыми мы согласны. И сомнение тогда становится созидательным, когда оно не безумно, а когда оно переферийно, оно не касается всей более менее согласованной системы. Тогда сомнение начинает играть важную укрепляющую культуру роль, сомнение, ошибки, они как бы укрепляют, усиливают саму ценность всех узлов, на которых держится самообоснованная культура, на которых держится самовера.

И любые изменения, даже самые радикальные, любая будущая достоверность, несет на себе глубокую печать культуры переферийности, так это устроено, и сомнение не может быть устроено по другому. А сомнение заявляющее себя как безумство, и есть по сути безумство, а не сомнение. Сомнение - это прежде всего уважение к культуре целого, если данное слово здесь могло бы быть уместно. Как и ошибка, это уважение, а иначе они теряют свое назначение, свою суть. Сомнение и ошибка - это утверждение целого.

Читаю "О достоверности" у Людвига Витгенштейна.

А вот интересно, что любой разговор про правила - это всегда, всегда, всегда, разговор про возможность ошибки. Мы прицениваемся, отмеряем и намечаем границы для исключений. Это так, но тут же мы вписываем непонятным образом ошибку. Еще правил нет, а люди уже всем нутром ощущают приближение того, что они внутри ошибки. И самым главным усилием втягивающим нас в ошибку, будет именно желание следовать правилу. Именно так.

Витгенштейн: "Ведь, иначе, что толку нам от правил? Разве мы не могли бы совершить (вновь) ошибку при его применении?"

А все почему? Все именно потому, что нормальное не поддается. Не поддается совсем, какие бы усилия не совершали. Нормальное стоит вне возможности сложиться. А аномальное более чем возможно. Аномальное, именно оно обозначает для нас линию за которым возникает то, что нам кажется может поддаться и случиться и что мы всей силой своего желания заявляем как норму. Нет, мы можем рассказать о том, что такое нормально, но оно не случиться. Мы можем взять в руки нож и ударить по чурке, но ожидаемая норма придет в виде "ряда аномальных условий". Видимо мы аномалия возомнившая себя порядком и не потому, что мы столь мнительны, а потому что любой порядок - это ряд аномальных условий. Окружающие воспринимают этот ряд, как порядок, потому что те, кто объявляет это порядком, совершают объявление с очень суровыми лицами и растерянной душой. Витгенштейн пишет: "он извлек это заключение ни из своей собственной уверенности".

Но если присутствует в наших "порядках" хоть какая-то уверенность, то это только Божественная уверенность и к нам она имеет отдаленное отношение. Можно ли прийти к такой уверенности, можно ли какой-о мосток перекинуть от нашего аномального к Его Божественному? Увы, спешу сделать заметочку на полях текста. Увы, можно только почувствовать. А потому суровое лицо, "тон в котором повествуют" ближе чем все наши логические злоключения, какой бы красоты они ни были. Хотя может быть потому что они будут в своей логике очень красивы, они так же устроят перекличку с Высшей милостью.

И может быть что-то находя, что-то утверждая, я удаляюсь, ухожу от того, что есть на самом деле, чем если бы я ошибался. Восторг от попадания - это ли не обман, а когда мы научимся потирать в предвкушении обретения руки от прихода новых и новых ошибок. "Мы отвергаем предложение, которое не ведет нас дальше". Мы глупеем от победы к победе. Молиться нам надо на наши ошибки, жаться к ним, благодарить их. "Ряд аномальных условий" - это и есть суть, но нас приучили к похвале, нас приучили тому, что надо идти не за ошибкой, сомнение, аномалией, а что надо идти за удавшимся, за тем, что правильно больше, правильно дальше, правильно выше, правильно сильнее. Мы все бросаем не к тому, что учит, а к тому, что правильно. То, что учит по настоящему - не правильно, ошибка, аномалия. На то, что правильно положиться нельзя.

Ни материальное, ни духовное не глядит на нас. Хотя мы-то точно в этом уверены, потому что пытается ухватиться за правильное. Уязвимое - это не отвержение, а подтверждение. Мы обрушиваемся на то что уязвимо, на то, что отвернулось от нас, что бы утвердить то, что уязвимо и то, что отвернулось. Но ведь это правда, что мир ни в каком виде не смотрит на нас. Заискивающий поиск Божьего взгляда на себе - в этом весь человек. Ухватиться за правильное, отвергнуть неудачу. И знание и вера, все крепиться этими же ремнями. Мы ждем от глядящего на нас Божества всего навсего вдохновения и именно это вдохновение мы принимаем за достоверное.

Витгенштейн пишет: "Думать, что словам "верить" и "знать" должны соответствовать разные состояния, - все равно что полагать, будто слову "я" и имени "Людвиг" должны соответствовать разные люди". Мы смешны в своих детских ошибках.

А может действительно наш поиск достоверного, как попытка поймать взгляд Сущего и эта тяга к правилам, все, все это - не нужно? "Но самое важное вот что: правило не нужно". Витгенштейн как будто замирает. Чернила сохнут. А потом дописывает: "Все при нас". Только не пытайтесь искать здесь нигилизм, его здесь нет. Абзац заканчивается так: "Считаем-то мы на самом деле по определенному правилу и это достаточно". Фраза "Все при нас" - это не про "нас", не про "мы", не по "я". Это фраза про то, что подсказка все равно есть. Только не надо считать, что что-то смотрит на нас, но подсказка есть, потому что она есть сама по себе, она и есть Сущий.