![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Из пут прошлого
Jun. 1st, 2012 08:41 amВ 19 веке убийство тиранов считалось едвали не самым романтичным подвигом эпохи. Череда убийств тиранов прокатилась по европе. Появились общества, где молодые люди, чаще всего молодые офицеры опираясь на идеалогию убийства тиранов формировали те или иные технологии. Эти люди верили, что население связанное тиранами по рукам и ногам роматично мечтает о свободе и каждую секунду, каждую минуту ждет что кто-то более сильный и более свободный ценой своей жизни разорвет путы тирании и тогда все, как один поднимутся и построят свободное общество. Есть воспоминания народовольцев доживших на царских каторгах до революции большевиков, о том, что народовольцы после убийства Александра 2-го стояли у окон и, выглядывая из-за зановесок на улицу, с вожделением ждали выхода освободившихся масс на улицы. Но народ не вышел.
У меня иногда такое ощущение, что мы досих пор в путах прошлого находимся и все ждем и ждем свободолюбивого народа. И тут скорее более удобны не романтичные идеи большевиков, что народ надо пинками загонять к свободе с помощью "передовых" рабочих, которые более удобны для военизирования.
И мы не понимаем и возмущаемся, так свободен наш народ или нет?
Одни мучаются и ждут что кто-то их поддержит, другие не мучаются, а просто призывает людей вооружаться. И все эти мечтатели верят в том, что если одни сменят других, то что-то поменяется.
В этом отношении декабристы, которые более менее сходились в технологиях отстранении царя от власти, очень сильно рассорились по поводу описания того, что же будет потом, после прихода их к власти и анализ этих текстов приводит к мысли, что предлагаемые ими управленческие решения были бы не менее губительных для России, чем самодержавие. Только самодержавие простояло у руля еще 100 лет.
Вот и возникает у меня мысль о том, что мы готовые к тому объему справедливости, к которому мы готовы и не более, к тому объему правды, к которому мы готовы, к тому объему равенства, к которому мы готовы, к тому объему не насилия, к которому мы готовы, к тому объему уважения частной жизни, к которому мы готовы, мы готовы на столько, на сколько наше внутренее животное отпускает нас. И нет общего мерила цивилизованности, нет общего мерила справедливости, свободы слова, правды, не насилия, но есть наша способность глядеть честно в глаза происходящего вокруг и планировать будущее. Не тешится романтичными картинками, а рисовать будущее мазок за мазком. Договариваясь о справедливости друг с другом, договариваясь с друг другом о правде, равенстве, не насилии, защищенности частной жизни. Переговоры, перегововры, переговоры и долгие размышления о будущем, о его конструкции.
И жизни не хватит, но надо, хотя бы для того, что бы идущим за нами привить способность договариваться, выработать культуру постепенного роста цивилизованной договоренности. Отказываясь от радикализма, как способа решения проблем, как с той так и с другой стороны. Надо постепенно, постепенно, постепенно выходит из романтично-революционного прошлого и снимать путы этого прошлого.
Но это не значит, что мы не должны отказаться от возмущения по поводу не справделивосит, по поводу не правды, по поводу не равества, по поводу насилия. Мы должны этим возмущаться и опираться на это возмущение как на топливо для формирования длинного пути цивилизованности.
У меня иногда такое ощущение, что мы досих пор в путах прошлого находимся и все ждем и ждем свободолюбивого народа. И тут скорее более удобны не романтичные идеи большевиков, что народ надо пинками загонять к свободе с помощью "передовых" рабочих, которые более удобны для военизирования.
И мы не понимаем и возмущаемся, так свободен наш народ или нет?
Одни мучаются и ждут что кто-то их поддержит, другие не мучаются, а просто призывает людей вооружаться. И все эти мечтатели верят в том, что если одни сменят других, то что-то поменяется.
В этом отношении декабристы, которые более менее сходились в технологиях отстранении царя от власти, очень сильно рассорились по поводу описания того, что же будет потом, после прихода их к власти и анализ этих текстов приводит к мысли, что предлагаемые ими управленческие решения были бы не менее губительных для России, чем самодержавие. Только самодержавие простояло у руля еще 100 лет.
Вот и возникает у меня мысль о том, что мы готовые к тому объему справедливости, к которому мы готовы и не более, к тому объему правды, к которому мы готовы, к тому объему равенства, к которому мы готовы, к тому объему не насилия, к которому мы готовы, к тому объему уважения частной жизни, к которому мы готовы, мы готовы на столько, на сколько наше внутренее животное отпускает нас. И нет общего мерила цивилизованности, нет общего мерила справедливости, свободы слова, правды, не насилия, но есть наша способность глядеть честно в глаза происходящего вокруг и планировать будущее. Не тешится романтичными картинками, а рисовать будущее мазок за мазком. Договариваясь о справедливости друг с другом, договариваясь с друг другом о правде, равенстве, не насилии, защищенности частной жизни. Переговоры, перегововры, переговоры и долгие размышления о будущем, о его конструкции.
И жизни не хватит, но надо, хотя бы для того, что бы идущим за нами привить способность договариваться, выработать культуру постепенного роста цивилизованной договоренности. Отказываясь от радикализма, как способа решения проблем, как с той так и с другой стороны. Надо постепенно, постепенно, постепенно выходит из романтично-революционного прошлого и снимать путы этого прошлого.
Но это не значит, что мы не должны отказаться от возмущения по поводу не справделивосит, по поводу не правды, по поводу не равества, по поводу насилия. Мы должны этим возмущаться и опираться на это возмущение как на топливо для формирования длинного пути цивилизованности.
