Вчера людей похватали в Москве. Там вышло очень много людей на площадь. Люди всколыхнулись. Радует пока только то, что со стороны людей нет насилия, а насилие со стороны власти. Мир похоже сопереживает России, что у нас такая уродская власть.
Утром отвел ребенка к глазнику. Парень у меня часто моргает. Врач сказал, что с глазами все в порядке, это нервное. Потом пришел домой и до 12 часов работал на компе. Читал и писал. Позвонили только что освободившиеся заключенные, их обманывали в колонии, хотят наказать за это администрацию. Назначил встречу на 12.
В 12.00 в офисе встретился с освободившимися из заключения. Долго опрашивал. Время хватило только на одного заключенного. Видно что ребята только что вышли. Худые, землистый цвет лица, колониальный запах. Все записал, переснял документы. Второго попросил прийти завтра. Буду опрашивать и копировать документы. Жалобы на одно и тоже: обманывают при оплате работы. Люди вкалывают, вкалывают, а в результате получают на руки копейки, а то и вообще не оплачивают. Прокуратура как всегда проверяла и ничего не нашла. Как мне это знакомо.
В 13.30 пришел в Академию Госслужбы, там круглый стол по Гражданскому обществу в Коми. Доклады читают студенты разных вузов, несколько экспертов, беседуют со студентами, друг с другом. Одни из первых докладчиков тут же упомянул события происходящие сегодня, о том, что у нас украли наш выбор 4 декабря. Разные докладчики, есть думающие, есть просто пересказывающие некоторый набор фактов. Удивило, что студенты довольно много знают про разные движухи внутри Гражданского общества Коми и России и делают замечательные выводы по поводу власти и общества. Хотя у них в головах какая-то тупая концепция, что для России характерна жесткая единоличная власть, мол это наша традиция и при этом о нужности Гражданского общества.
Не дослушал до конца ушел на нашу встречу с ГУФСИН Коми по медицине. Народу пришло много. Я удивился. Захожу. Вдруг меня просят зайти в кабинет Каолпащиковой. Захожу. Там Протопопов. Здороваемся. Выясняется, что в зале сидит Семент Терешенков, а он же ныне действующий осужденный, но только он отбывает наказание через исправ работы.
- Он же ваш?
- Ни у что, он же свободный человек, а у нас открытая встреча.
- Сложно будет.
- Ладно, я пойду с ним поговорю.
Собираюсь выходить, как вдруг сидящий тут же в кабинете человек в шатском, как выяснилось позже представитель минздрава вдруг довольно на повышеных тонах начинает учинять допрос, мол что это я тут себя позволяют. Я довольно жестко задаю ему вопрос: "А вы что вот сейчас своим наездом на меня пытаетесь сделать?" Понимаю, что этот, из минздрава, видимо не понимает что происходит и пытается из себя большого чиновника строить.
Выхожу и беседую с Семеном Терешенковым. Стыдно мне, просто ужасно стыдно перед Семеном. Краснею, потею. Т.е. пока человек осужден, он человек второго сорта. Чувствую себя последним мерзавцем. Видимо наша система наказания только тогда измениться, когда поймет, что заключенный такой же человек, как и тюремщики, но только у него есть некоторое ограничение прав, а в остальном они полностью равны. Увы, у нас остался еще взгляд на заключенных с царских времен и с ГУЛАГа, что заключенный это собственность тюремной системы, что это человек второго сорта. Стыдно.
Семен уходит. Я сажусь за стол. Выступает Колпащикова, Протопопов, кто-то из медиков тюремных, представитель минзрава. Узнаю из их выступлений, что наконец то минздрав Коми заключил соглашение по ВИЧ с тюремщиками. Ура! Наконец-то заключенные будут получать лечение и перестанут умирать от ВИЧ. Завьялова говорит о том, что медицина на свободе хуже чем медицина в тюрьмах. Князев говорит о том, что при этом качество медицины не должно страдать. Не внимательность есть.
Говорит Николай Николаевич Дидюк, указывает на то, что в 48 плохо, что в 35 плохо, что медицина в тюрьме должна быть отдана минздраву. Вступаю я тоже про плохое, про то, что мы увидели вчера в ИК-25. Про плохое отношение медработников к заключенным, про нехватку лекарств, про то, что заключенные до осуждения платили в медстрахование, а потом лишаются медстрахования с какого-то фига, про то, что и работники колоний так же не имеют медстраховки.
На мои вопросы отвечает медик ГУФСИН, а потом отвечает начальник ГУФСИН Протопопов. Начинает он отвечать не на то, что поставил по медицине, а по поводу нашей прессухи по 35 колонии, когда мы назвали колонию в Вожской "черной колонией" и потребовали жестко с этой колонией разобраться. Протопопов признает и говорит, что разберется. Дальше говорит, что будет изменено в 35 колонии, что будет изменено в 48 колонии. За признание проблем и необходимость изменений опять пропитывают уважением. Потом он говорит про медицину в 25 колонии, про то, что заключенные симулируют. Я опять расстраиваюсь. Прошу показать мне видео на этих симулянтов, Он не хочет показывать видео.
Дальше опять говорим про лекарства и т.п. Несколько раз в разговор вклиниваются Колпащиков про ущемление прав инвалидов заключенных, про ущемление прав на медицину работников, про отсутствие лекарства. Говорит Ира Виноградова. Вспоминаем про то, что наши заключенные должны здесь сидеть и что суды не выпускают умирающих заключенных на волю. Шмидт тут же сообщает о том, что не в Коми системы приема умирающих заключенных. Так же рассказывает, что сегодня в ее приюте для мужчин умирают четверо заключенных и никто не хочет из минздрава их принять. Освободившихся заключенных очень много, кому некуда податься, общество не готов их принять.
Дают слово представителю МСЭК, он делает замечание ФСИН, что до сих пор они привязывают инвалидность к трудоспособности, что от этой методики уже ушли все, а тюремщики все еще в этой системе.
Представитель минзрава сообщает, что с 2012 года все заключенные будут получать медстрахование, но это не так просто, там надо много будет проработать.
В конце концов говорит Протопопов, похоже он доволен как прошел круглый стол. Готов встречаться в феврале, что бы посмотреть как все сдвинулось, готов после переоборудования 35 колонии ехать туда с членами ОНК для ознакомления с ситуацией.
Пока шел круглый стол прислал смску Александр Федорович Щиголев, в комиссию пришел тот самый бывший заключенный, которого мы в Киров отравили в октябре 2011 и требует его отправить опять. Никуда он не уехал, а все проел.
После круглого стола еду в офис. Наорал на бывшего заключенного. Мы ему тогда дали денег на билет до Кирова. Бывший заключенный оправдывается, что ему надо дальше в Ставрополье. Я кричу, что деньги зачем тогда брал и обещал, что уедет в Киров, а дальше как-нибудь доберется. Бывший заключенный одевается и уходит. Я хожу злой по офису. Вижу, что бывший заключенный забыл документы. Хватаю документы и кидаюсь за ним, но заключенный уже ушел. Возвращаюсь. Мне надо спешить еще на встречу. Оставляю документы. Еду по ночному Сыктывкару. Вижу на соседней улице того самого бывшего заключенного, он идет в центр. Окликаю его. Подхожу.
- Иди в офис забери документы, ты все документы у нас оставил.
- Извините меня, я подвел вас.
- Ладно, мы хотели тебе помочь, ты нас обманул. Вот тебе деньги на еду - пихаю ему 100 рублей.
- Я не возьму.
- Бери, но больше не приходи, мы хотели помочь тебе, ты нас обманул, ты первый заключенный, который нас кинул, так что мы больше тебе не сможем помочь. Тебе придется решать проблемы самому.
Заключенный уходит. Я уезжаю.
Утром отвел ребенка к глазнику. Парень у меня часто моргает. Врач сказал, что с глазами все в порядке, это нервное. Потом пришел домой и до 12 часов работал на компе. Читал и писал. Позвонили только что освободившиеся заключенные, их обманывали в колонии, хотят наказать за это администрацию. Назначил встречу на 12.
В 12.00 в офисе встретился с освободившимися из заключения. Долго опрашивал. Время хватило только на одного заключенного. Видно что ребята только что вышли. Худые, землистый цвет лица, колониальный запах. Все записал, переснял документы. Второго попросил прийти завтра. Буду опрашивать и копировать документы. Жалобы на одно и тоже: обманывают при оплате работы. Люди вкалывают, вкалывают, а в результате получают на руки копейки, а то и вообще не оплачивают. Прокуратура как всегда проверяла и ничего не нашла. Как мне это знакомо.
В 13.30 пришел в Академию Госслужбы, там круглый стол по Гражданскому обществу в Коми. Доклады читают студенты разных вузов, несколько экспертов, беседуют со студентами, друг с другом. Одни из первых докладчиков тут же упомянул события происходящие сегодня, о том, что у нас украли наш выбор 4 декабря. Разные докладчики, есть думающие, есть просто пересказывающие некоторый набор фактов. Удивило, что студенты довольно много знают про разные движухи внутри Гражданского общества Коми и России и делают замечательные выводы по поводу власти и общества. Хотя у них в головах какая-то тупая концепция, что для России характерна жесткая единоличная власть, мол это наша традиция и при этом о нужности Гражданского общества.
Не дослушал до конца ушел на нашу встречу с ГУФСИН Коми по медицине. Народу пришло много. Я удивился. Захожу. Вдруг меня просят зайти в кабинет Каолпащиковой. Захожу. Там Протопопов. Здороваемся. Выясняется, что в зале сидит Семент Терешенков, а он же ныне действующий осужденный, но только он отбывает наказание через исправ работы.
- Он же ваш?
- Ни у что, он же свободный человек, а у нас открытая встреча.
- Сложно будет.
- Ладно, я пойду с ним поговорю.
Собираюсь выходить, как вдруг сидящий тут же в кабинете человек в шатском, как выяснилось позже представитель минздрава вдруг довольно на повышеных тонах начинает учинять допрос, мол что это я тут себя позволяют. Я довольно жестко задаю ему вопрос: "А вы что вот сейчас своим наездом на меня пытаетесь сделать?" Понимаю, что этот, из минздрава, видимо не понимает что происходит и пытается из себя большого чиновника строить.
Выхожу и беседую с Семеном Терешенковым. Стыдно мне, просто ужасно стыдно перед Семеном. Краснею, потею. Т.е. пока человек осужден, он человек второго сорта. Чувствую себя последним мерзавцем. Видимо наша система наказания только тогда измениться, когда поймет, что заключенный такой же человек, как и тюремщики, но только у него есть некоторое ограничение прав, а в остальном они полностью равны. Увы, у нас остался еще взгляд на заключенных с царских времен и с ГУЛАГа, что заключенный это собственность тюремной системы, что это человек второго сорта. Стыдно.
Семен уходит. Я сажусь за стол. Выступает Колпащикова, Протопопов, кто-то из медиков тюремных, представитель минзрава. Узнаю из их выступлений, что наконец то минздрав Коми заключил соглашение по ВИЧ с тюремщиками. Ура! Наконец-то заключенные будут получать лечение и перестанут умирать от ВИЧ. Завьялова говорит о том, что медицина на свободе хуже чем медицина в тюрьмах. Князев говорит о том, что при этом качество медицины не должно страдать. Не внимательность есть.
Говорит Николай Николаевич Дидюк, указывает на то, что в 48 плохо, что в 35 плохо, что медицина в тюрьме должна быть отдана минздраву. Вступаю я тоже про плохое, про то, что мы увидели вчера в ИК-25. Про плохое отношение медработников к заключенным, про нехватку лекарств, про то, что заключенные до осуждения платили в медстрахование, а потом лишаются медстрахования с какого-то фига, про то, что и работники колоний так же не имеют медстраховки.
На мои вопросы отвечает медик ГУФСИН, а потом отвечает начальник ГУФСИН Протопопов. Начинает он отвечать не на то, что поставил по медицине, а по поводу нашей прессухи по 35 колонии, когда мы назвали колонию в Вожской "черной колонией" и потребовали жестко с этой колонией разобраться. Протопопов признает и говорит, что разберется. Дальше говорит, что будет изменено в 35 колонии, что будет изменено в 48 колонии. За признание проблем и необходимость изменений опять пропитывают уважением. Потом он говорит про медицину в 25 колонии, про то, что заключенные симулируют. Я опять расстраиваюсь. Прошу показать мне видео на этих симулянтов, Он не хочет показывать видео.
Дальше опять говорим про лекарства и т.п. Несколько раз в разговор вклиниваются Колпащиков про ущемление прав инвалидов заключенных, про ущемление прав на медицину работников, про отсутствие лекарства. Говорит Ира Виноградова. Вспоминаем про то, что наши заключенные должны здесь сидеть и что суды не выпускают умирающих заключенных на волю. Шмидт тут же сообщает о том, что не в Коми системы приема умирающих заключенных. Так же рассказывает, что сегодня в ее приюте для мужчин умирают четверо заключенных и никто не хочет из минздрава их принять. Освободившихся заключенных очень много, кому некуда податься, общество не готов их принять.
Дают слово представителю МСЭК, он делает замечание ФСИН, что до сих пор они привязывают инвалидность к трудоспособности, что от этой методики уже ушли все, а тюремщики все еще в этой системе.
Представитель минзрава сообщает, что с 2012 года все заключенные будут получать медстрахование, но это не так просто, там надо много будет проработать.
В конце концов говорит Протопопов, похоже он доволен как прошел круглый стол. Готов встречаться в феврале, что бы посмотреть как все сдвинулось, готов после переоборудования 35 колонии ехать туда с членами ОНК для ознакомления с ситуацией.
Пока шел круглый стол прислал смску Александр Федорович Щиголев, в комиссию пришел тот самый бывший заключенный, которого мы в Киров отравили в октябре 2011 и требует его отправить опять. Никуда он не уехал, а все проел.
После круглого стола еду в офис. Наорал на бывшего заключенного. Мы ему тогда дали денег на билет до Кирова. Бывший заключенный оправдывается, что ему надо дальше в Ставрополье. Я кричу, что деньги зачем тогда брал и обещал, что уедет в Киров, а дальше как-нибудь доберется. Бывший заключенный одевается и уходит. Я хожу злой по офису. Вижу, что бывший заключенный забыл документы. Хватаю документы и кидаюсь за ним, но заключенный уже ушел. Возвращаюсь. Мне надо спешить еще на встречу. Оставляю документы. Еду по ночному Сыктывкару. Вижу на соседней улице того самого бывшего заключенного, он идет в центр. Окликаю его. Подхожу.
- Иди в офис забери документы, ты все документы у нас оставил.
- Извините меня, я подвел вас.
- Ладно, мы хотели тебе помочь, ты нас обманул. Вот тебе деньги на еду - пихаю ему 100 рублей.
- Я не возьму.
- Бери, но больше не приходи, мы хотели помочь тебе, ты нас обманул, ты первый заключенный, который нас кинул, так что мы больше тебе не сможем помочь. Тебе придется решать проблемы самому.
Заключенный уходит. Я уезжаю.